[Emperor-of-Palamecia]

Пара драбблов на заданные слова.

Фэндом: Final Fantasy I
Автор: Emperor Mateus
Бета: 20th century boy
Персонажи: Белый Маг, Воин
Жанр: Джен

1. Грязная работа

В первый день им сказали "Мы обучим вас магии и милосердию". И их учили магии - защитной, исцеляющей. Их учили постоять за себя: "Посох - в первую очередь средство самообороны. Опираться на него как на клюку вам всем еще не скоро". Спустя много времени оставшиеся ученики знали положенные им заклинания и могли не двть себя в обиду, безошибочно нанося удары по слабым точкам противника. "Вы не воины, убить не можете, но покалечить и отбить охоту нападать уметь должны".
Казалось, это было очень давно.

Их собрали в общей зале - бывших детей, теперь уже молодых людей, и объявили, что работать с магией все они без сомнения могут. Осталось научиться милосердию. Для этого им выдали по боевой стреле и отвели сюда. Каменный мешок с земляным полом. Где-то там высоко под самой крышей виднелось небольшое окно, через которое едва пробивался тощий солнечный луч, но следить за ним не получалось ни у тех, кто еще мог сидеть, ни у тех, кто уже лежал. Боль, острая боль, наконечником вгрызшаяся в земляной пол, древком пробившая мышцы и жилы, оперением торчавшая из ноги.
Это наставники привели их сюда, велели сесть на пол и что есть сил воткнуть стрелу себе в ногу. Тем, кто отказывался, помогали.
Потом объявили, что для последнего испытания требуется пустяк: залечить свою рану, помочь товарищам, подняться по лестнице и постучать в дверь.
"Это простая задача для тех, кто учился все это время".
Условия были нехитрые, но разум пылал от боли, эмоции не позволяли сосредоточиться. Тот небольшой запас магии, что у них был, все потратили сразу, бездумно, как обезумевший от жажды путник выливает на себя последнюю флягу живительной влаги.

Он сидел дальше остальных и видел все уже во второй раз. Тогда в первый - год назад - он смог отделить эмоции от разума. Как только он исцелился, пришло понимание, что магии хватает только на себя. Тогда он как мог, без заклинаний, помог еще живым, и поднялся наверх, чтобы позвать наставников. Ему открыли, заглянули за спину. Потом его забрали, а вниз спустилось двое магов.
Бывших товарищей он больше не видел.

И вот теперь он проходил это испытание с другими и снова стал единственным, кто смог себя вылечить. Недалеко раздался протяжный стон - нога в такой духоте распухла в два раза, а из раны вместо стрелы прорастало маленькое деревце, прочно схватившееся корнями за землю с другой стороны.
Он брезгливо поджал рот - так оплошать, а еще лучший ученик. Тот, чей магический потенциал был больше, чем у остальных, тот, кто лучше всех лечил. И этот же лучший ученик не смог отделить инородное тело от живой плоти. Воспоминание, что он сам совсем недавно был пришпилен к земле так же, заставило
содрогнуться. Это больно. Это кошмарно больно и мысли путаются, и мука накрывает волной, и думать не хочется. Хочется, чтобы помогли, пожалели, доброе слово сказали.
Он взял в руки свою стрелу, потрогал наконечник.
- Тихо, - успокаивал он "лучшего ученика", придерживая его за затылок, - больно больше не будет.

Когда он постучал в дверь, новый жидкий луч рассвета уже ощупывал потолок.

- Ну вот, - Высший Белый Маг бросил окровавленную стрелу в кучу мусора и улыбнулся - теперь ты умеешь сострадать.
Белый Маг первого уровня завернулся в мантию.
- И теперь я знаю, почему она белого цвета.
- Да, мы не должны забывать, что профессия целителя неразрывно связана с милосердием. А оно в свою очередь бывает очень грязным.


2. Один.

Он с усилием поднял руку с намертво впившемся в нее волком и рубанул мечом по открывшемуся брюху. Зверь издал предсмертный скулеж, разжал челюсти и упал к ногам Воина. Тот лишь переступил через тушу и снова принял боевую стойку. Времени смахнуть пот с лица или кровь с меча не было, его окружало еще пять волков - голодных, раззадоренных человечьим запахом и кровью.
"Неужели это конец?" - гадкая мысль проникла в голову.

Он всегда мечтал умереть в бою и итог своей жизни не видел иначе. Но одно дело добрая битва, которую менестрели потом воспоют в балладах, и совсем другое - стать обедом для волчьей стаи на окраине захолустного королевства в неполные восемнадцать лет. Вот тебе и вышел трофеев набрать, чтобы и на новый меч хватило, и на выпивку еще осталось.
Он понимал, что своим "кошкодером" уложит еще двоих, если повезет - троих, а если удача перестанет трясти перед ним дряблым тылом и все-таки повернется лицом, то всех, но потом его добьет какой-нибудь выскочивший из кустов гоблин.
Ему казалось, что волки понимали расклад сил и чуяли запах безнадеги. Понимали и не торопились нападать. И правда, куда он от них денется раненый и отравленный. Хоть дерись, хоть просто стой и дыши - исход один.
Отчаяние получила сильный пинок от упрямства и Воин ринулся вперед, стараясь в один размах дотянуться до нескольких зверей. Пусть суждено сдохнуть, если уж так на роду написано, но не в их желудках. Две туши уже дымились под ногами, третья с переломанным позвоночником - туда же, добавилась четвертая с раздробленным черепом, пятый, получив сапогом в морду, отскочил и припал к земле, выжидая.
Воин тяжело дышал. Интуиция - не его конек, но он и без нее понимал, что жизни осталось совсем чуть-чуть, и он испустит дух в следующее нападение. И вот последний, оскалившись, кинулся на жертву, но за мгновение до укуса его зубы царапнули обо что-то твердое и раскровив морду, зверь отпрыгнул.
Воин удивился, когда ощутил вокруг себя невидимую, но плотную оболочку, и еще сильнее, когда из тела ушла отрава, а сердце застучало веселее, гоняя вновь обретенную жизнь.
Он обернулся.
Поодаль стоял человек в белом балахоне.
- Не благодари, - послышалось из-под колпака. - Я тебя спас, потому что ты хороший Воин... хоть и глупый еще. Так что в подобные передряги попадешь еще не раз.

Воин подошел к спасителю и бесцеремонно сдернув капюшон, с удивлением увидел своего ровесника.
Маг треснул его посохом по лбу.
- Пойду с тобой и буду защищать.

Воин расхохотался, услышав подобное заявление: белый маг - жердь, если бросит свой увесистый посох, то улетит, небось, со свистом и руганью при первом же порыве ветра.
Тот не обиделся, услышав заливистый ржач.
- Ну я же говорю, что ты еще глупый, - сказал он натягивая капюшон обратно, - умные знают, что один в поле - не воин.